Александр Оленев. Палец

У меня болит палец. Большой палец на правой ноге. Он покраснел и чуть-чуть припух. Ничего необычного в этом нет, но я лежу и думаю: вот, ни у кого ничего не болит, а у меня болит палец.

И палец тоже так думает. Он становится пунцовым от распирающей его гордости. Остальные пальцы на правой ноге удивленно взирают на своего собрата бледными лунками ногтей.

 

Уже за полночь, но везде горит свет. Приходят соседи, покачивают головами, советуют попарить ногу. Палец купается в лучах славы. Он раздувается, как гриб после дождя, и начинает расти. Он любит славу, этот палец.

 

Последней приходит тетя Дуся. Она глядит жалостливыми глазами. Ей завидно: на ее двадцать здоровенных, похожих на сардельки пальцев, никто не смотрит с таким уважением, как на мой единственный, больной. Я и палец, мы оба понимаем ее чувства. Палец побагровел и сделался вдвое больше. Его ноготь горчичного цвета презрительно обращен в тете Дусе. Та вздыхает и уходит. Потом я засыпаю.

 

А палец не спит. Я слышу сквозь сон, как он потихонечку гудит, словно опора высоковольтной линии, и пьет, пьет соки моего тела, как дерево пьет соки земли.

 

Наутро я обнаружил, что не достаю головой до подушки. Я уменьшился вдвое, зато мой палец вырос величиною с локоть и засветился раскаленно-красным цветом, какой бывает у железа под окалиной. Он дергает мою ногу и надменно велит мне завтракать. Палец растет. Ему нужны жиры, белки и углеводы, а зачем они мне? И почему у пальца нет своего рта?

Я завтракаю, а соседи почтительно глядят на палец, не решаясь к нему притронуться. Меня же никто не замечает. Я ноль, я полное ничтожество. Я завтракаю.

 

Наконец палец сыт. Он разваливается на спинке кровати, меняет свой раскаленно-красный цвет на менее агрессивный, малиновый, и величественно кивает соседям: «Удалитесь!» Соседи выходят на цыпочках.

 

Я вижу отражение лица в широком блестящем ногте. Неужели у меня такая злобная улыбка? Я шевелю губами, но те губы, которые отражаются в ногте, еще шире растягиваются в гадкой ухмылке. «Мама!» - хочу я крикнуть от страха, но не успеваю. Внезапно выросший палец нависает надо мной. Я не могу закричать, потому что на моем лице – прозрачный пластмассовый щиток. Вместо носа, губ, ушей - гладкая поверхность. Она запотевает от моего дыхания. А палец смеется - темно-красная параличная рожа злобного уродца показывает мне длинный язык. Я хочу вырвать этот язык с корнем!

 

Палец испуганно выпрямляется и я вижу, что мне не достать до его проклятой физиономии. Я сделался маленьким, сморщенным, негнущимся. Палец быстро наклоняется и с хрустом отгрызает мои руки - сначала правую, потом левую. Словно орех разлущил. Я не почувствовал боли, а только удивился, до чего же гладкими стали мои бока. Руки! Где мои руки!? Палец вынул их изо рта, повертел ими в воздухе и почесал свой нос. Что это? Люди! Помогите!

 

Я озираюсь в леденящей тоске и вижу рядом с собою четыре лица. Нет, это мое лицо отражается в лицах четырех его соседей по ноге. Все они - одинакового бледно-розового цвета, как и я. Наши лица - ногти.

 

Палец, ты победил! Не тяни же мою правую руку с громадными ножницами к моей голове! Я буду послушен тебе, о Палец!

 

Палец злобно скалится: то-то же! Ножницы клацают над моей головой, но я жив! Меня всего лишь подстригли, чтобы я не рос. Ведь как ни верти, мы с ним - единый организм, только теперь я внизу, я раб, я повинуюсь малейшим прихотям его поганой морды. Палец цокает мне языком и я покорно киваю бледно-розовым ликом.

 

Приходят соседи и Палец прячет меня в носок, чтобы никто не узнал о его преступлении. Я задыхаюсь и потею в плотном вонючем мешке. Я послушно сгибаюсь, когда надо удерживать вертикально эту разбухшую ненавистную массу. Я слушаю наглый голос и дурацкий хохот. Я коплю злобу. Я накопил ее уже много - она дремлет во мне, свернувшись змеиными кольцами. Я мечтаю: однажды гигантская заноза пронзит меня насквозь, змея развернет свои кольца, и тогда... я взорвусь!!!

 

Взорвусь, как бомба, и разлечусь  далеко в стороны - ровно на три тысячи сто двадцать пять мелких частей.