Владимир Лившиц. Колёсная пара (из адвокатских историй)

Мало кто мог сказать о Саре хотя бы пару хороших слов. Тяжеловесная, некрасивая тетка постбальзаковского возраста, она жила одна, не имела друзей, не здоровалась с соседями и неизвестно, чем занималась.

Сара – это кличка. Ее настоящее имя знали только оперативные сотрудники отдела по борьбе с незаконным оборотом наркотиков (ОБНОН), да и то, лишь те, кто имел доступ к делу оперативного учета, в котором она была одним из фигурантов. Сарой интересовались и другие спецслужбы, но никто ее не мог поймать. Редкие случаи задержаний заканчивались звонком с невидимого верха и извинениями за причиненные неудобства. Как именно это происходило, тоже никто не знал. В общем – мутная была эта Сара.

***

Новым заместителем начальника ОБНОН стал майор Яровой, приступивший к исполнению своих обязанностей через полгода после женитьбы на дочери генерала.

Майор был вежлив, подтянут в строевом отношении, физически развит, в полном объеме изучил приказы и нормативные акты, регламентирующие деятельность органов внутренних дел и правильно применял их в повседневной служебной деятельности. Оперативной работы, правда, он толком не знал, поскольку до женитьбы служил в организационно-плановом отделе Управления, но это незнание уравновешивалось навыками применения приемов прикладной статистики и внезапно возникшими организаторскими способностями.

Начальник подразделения доживал свой служебный век и отчетливо понимал, для чего прислали нового заместителя. Однако он уже давно мечтал о рыбалке и не вникал в амбициозные планы Ярового. А такие планы были. Как раз в это время сверху спустили новые критерии оценки деятельности органов внутренних дел и рекомендовали критическое отношение к пресловутому общему проценту раскрываемости преступлений. Новшество было призвано повысить процент выявляемости преступлений и стимулировать прирост показателей по регистрации и учету, что, конечно же, в корне отличалось от прежнего подхода. Именно это, а не засады в вонючих подъездах или бессмысленная беготня с пистолетами по крышам, являлось критерием эффективности и работоспособности милиции. Весь предыдущий опыт майора Ярового подсказывал, что грамотное составление отчетов и продуктивное использование возможностей тестя открывают безграничные перспективы для карьерного роста. Освобождающийся кабинет не был пределом мечтаний майора, и своим дерзновенным взором он, бывало, ласкал рубиновую звезду на Спасской башне московского кремля. А почему нет?

***

В поселке, где раньше жила Сара, градообразующим фактором была психиатрическая больница. Почти все население так или иначе было связано с этим лечебным учреждением и делилось на две категории: тех, кто воровал у больных и тех, кто им сострадал. Сара работала палатной медсестрой в женском отделении и относилась к последней группе, хотя иногда могла притырить пару простыней, вынести килограмм мяса или списать налево пачку лекарств. Но еще она умела принять на себя чужую боль, выслушать, успокоить. Это умение не пропало даже после того, как шедшая на поправку принцесса всадила ей сзади между ребер заточку из зубной щетки. Издержки профессии. Просто теперь Сара никогда и никого не подпускала к себе сзади и научилась наблюдать. В силу характера ей было легче общаться с пациентами, чем с теми, кто обитал за забором больницы. Впрочем, она не понаслышке знала, насколько условное сооружение этот забор и всегда могла отличить бывшего пациента, от будущего.

Сара не была замужем и ближе к сорока окончательно поняла, что ей это не светит, да и не особо нужно. В этот момент и появился в ее жизни - застенчивый оператор автоклава по имени Лёсик. Сара была старше застенчивого оператора на восемь лет, польщена таким вниманием и не понимала, чем оно вызвано. Лёсик заходил в гости с тортиком, постепенно прижился, а потом они и вовсе зарегистрировали брак. Через десять лет совместной жизни Лёсик завел себе молодую суку и переселился к ней в общежитие. Сара не раз получала плевок в лицо от пациента, которого кормила. Могла бы и привыкнуть. Но теперь ей стало неожиданно больно - настолько, что чуть не пересекла условный забор. Но она справилась, вышла на льготную пенсию, продала дом и уехала в город. Поскитавшись по углам, Сара нашла, наконец, работу в домоуправлении: числилась дворником, отдавая начальнику свою зарплату за служебную каморку, а сама занялась бизнесом, так интересовавшим ОБНОН.

Однажды Сара узнала, что у Суки и Лёсика родилась двойня и он, отмечая это событие, кого-то зарезал в пьяной драке. Кольнуло под сердцем, но уже не сильно…

***

Нужно ли специально объяснять, почему с приходом Ярового приоритетным направлением деятельности подразделения стала борьба за повышение эффективности? Старые опера, заработавшие себе за годы службы язвы желудка, почетные грамоты, подержанные иномарки, ну, и, может, еще какую-то малость на черный день, стали уходить, не понимая, чего от них хотят. Им на смену приходили понимающие ребята, которые носили галстуки и имели дипломы о высшем образовании. Этим ничего не нужно было рассказывать о приоритетах и отчетах. Они знали, что оперативно-розыскная деятельность, это обязательный и не ими установленный ритуал: рапорт, справка, протокол, отчет. Бывали, разумеется, ситуации, требующие творческого подхода: сначала справка, потом рапорт, или, например, справка, потом еще справка, а уже потом рапорт и протокол. Такие случаи непременно согласовывались с руководством, поскольку неавторизованная активность не приветствовалась. Но, так или иначе, результатом их деятельности все равно был отчет.

Путь к отчету в формате А4 выглядел так: допустим у оперативного сотрудника появилась информация (не важно, как), о том, что некто Пупкин сбывает наркотики. Сотрудник просит у руководства (тут уже важно, как) разрешения провести проверочную закупку, обосновывая ее необходимость словами «полагал бы» (это рапорт). Руководство разрешает провести мероприятие (постановление), затем в присутствии понятых помечаются деньги, их передают агенту, указывая при этом, что запрещенных к обороту предметов у него не имеется (протокол). Потом агент идет на дело, покупает у Пупкина товар и возвращается на базу. Возвратившегося снова осматривают и с изумлением обнаруживают, что денег уже нет, а наркотик есть и купил он его у Пупкина (протокол). Одновременно Пупкина, пойманного с поличным (протокол), опрашивают (еще протокол), а эксперт пишет о том, какой именно наркотик был изъят при закупке (справка). Пупкина задерживают (постановление). В результате получается отчет о раскрытом преступлении. Из творческих моментов можно выделить такие: например, наркотик у агента на изымают, а он его как бы добровольно выдает (это протокол, но другой), или эксперт как бы обнаруживает, что изъятые таблетки – это аспирин (справка, но не такая), или к эксперту вообще ничего не поступает (это без протокола), или что-то поступает, но не эксперту. Такие случаи не документируются, Пупкин уходит и занавес закрывается. В общем, как вы заметили, вариантов много.

Однако, и это следует подчеркнуть, так было до прихода Ярового. Всякая там коррупция – не его приоритет. Его приоритет – карьерный рост и борьба за повышение эффективности путем прироста показателя выявляемости. Диплом с галстуком для того и нужны, чтобы на стратегическом уровне понять: эффективность - это способность достичь лучшего результата с наименьшей затратой времени и сил. Если исходить из того, что результат деятельности это отчет, если заведомо известно, что Пупкин злодей, то зачем тратить время и силы на непродуктивную возню? Ведь формат А4 позволяет пройти хорошо известный путь к отчету, не выходя из кабинета – просто грамотно составить рапорт-справку-протокол, а уже потом в рабочем порядке задержать злодея и привязать его по дате и времени к имеющимся документам.

Так появился бесконтактный метод борьбы с незаконным оборотом наркотиков. Нововведение, инновация, ноу, так сказать, хау.

Лет двести тому назад одна портниха сказала, что новое – это хорошо забытое старое. Она наивно считала, что сама придумала крылатую фразу. Яровой тоже считал, что сам придумал бесконтактное хау, даже не подозревая о том, сколько шпионов было поймано благодаря такому методу задолго до того, как он стал майором.

Как бы то ни было, уже по итогам девяти месяцев пошел такой прирост выявляемости, который даже без тестя открывал безграничную перспективу. А с тестем, так и подавно.

***

Дни, когда Сара работала, были расписаны по минутам. С утра она занималась товаром, во второй половине дня – клиентами.

Товаром был глутетимид, торговое название – ноксирон, обиходное – нокс, специальное – колеса. Для обывателя это обычные снотворные таблетки, водород с углеродом, пара молекул кислорода и чуть-чуть азота, а, если по-простому, то два и шесть-дикето-три-этил-три-фенил, пардон, пиперидин - и все. Ничего особенного. Но при грамотном применении нокса можно получить приход, как от героина. Добавил таблетки от кашля – и ты герой. В эпоху развитого социализма ноксирон можно было купить в аптеке по красному рецепту за двадцать одну копейку, а сам рецепт раздобыть у знакомого психиатра или обменять на бутылку водки у буйного дебила. Но эта героическая эпоха закончилась, начались либерально-демократические будни и ноксирон внесли в список наркотических средств, оборот которых ограничен. Психиатры и аптекари ушли в подполье, остались одни дебилы, а героев, не желающих кашлять, стали винтить наравне с обычными торчками, сидящими на игле или забивающими косяк в подворотне. Оказалось, что равенство не всегда ведет к свободе.

Как бывшая сестра милосердия Сара понимала, для чего людям нужны колеса и что бывает, когда их нет. Связи в аптечной среде у нее остались еще с прежних времен. Сначала она по привычке проявляла милосердие, но постепенно и незаметно для себя стала извлекать из этого прибыль. Был спрос, возникло и предложение. Сара заняла пустую нишу и стала работать в одиночку, не пересекаясь со смежниками. Это было ее конкурентным преимуществом.

Клиенты Сары тоже выгодно отличались от других своим благородным происхождением: богема и бизнесмены, депутаты и менты – все те, кому по жизни был присущ героизм. Только Сара знала, сколько их, таких холеных и социально адаптированных, сидит на ноксе. У каждого была своя история: кто-то бросил бухать, кто-то боролся с бессонницей или неврозом, кто-то - со своей совестью или с чужим успехом. Борьба изматывала и приводила к Саре. Она не интересовалась анкетными данными клиентов, но иногда по телевизору или на рекламном щите угадывала в героических лицах черты тех бледных абстинентов, с которыми встречалась во второй половине дня.

Встречи происходили с соблюдением правил конспирации. Каждый клиент имел свои позывные, известные лишь ему и Саре. Когда на ее пейджер (крутой гаджет тех лет) поступали сообщения типа «Мадам, уже падают листья» или «Батальоны просят огня», она уже знала, у кого начинается ломка, кому и сколько подогнать колес. Перезванивала и назначала встречу. Чтобы стать клиентом Сары, нужно было, помимо благородного происхождения, иметь рекомендацию и пройти проверку, как в масонской ложе. С чужими Сара принципиально не встречалась, своих не сдавала ни при каких обстоятельствах и это тоже было ее конкурентным преимуществом.

***

Наконец, наступило время, когда последние из старых уволились, начальник ушел на пенсию, а Яровой стал временно исполняющим обязанности. Он сменил обстановку в кабинете, приладил к стене образа вождей различных уровней, повесил на двери табличку «без стука не входить» и задышал полной грудью.

Однако никто не стучал и не входил, поскольку весь агентурный аппарат исчез вместе со старыми операми. Отсутствие сырья вдруг поставило подразделение перед угрозой снижения эффективности производства. В преддверии годового отчета было о чем задуматься.

Как-то, изыскивая ресурс для качественного процентного скачка, Яровой обнаружил дело оперативного учета с упоминанием имени Сары и поручил подчиненным разобраться, почему она еще не сидит. По результатам разбирательства было установлено, что в деле имеется лишь туманная информация конфидента-укурка, о том, что некая Сара занимается сбытом глутетимида, а все остальное – макулатура. Чтобы стандартно подослать к Саре агента, исполнить проверочную закупку и задержать с поличным, нужен оперативный подход к фигуранту. А его не было. Прежний начальник, говорят, как-то извинялся перед Сарой и мог бы кое-что подсказать, но он теперь принципиально ловил рыбу и на контакт не шел. Надо было установить связи, поискать покупателей, проверить аптеки - в общем, поработать, но бесконтактный метод позволял избежать этой суеты. Дипломированные галстуки взялись за дело.

***

Выйдя утром из дома, Сара ощутила беспокойство. Осмотрелась. Перед въездом во двор стояла незнакомая машина с затемненными стеклами, у канализационного люка крутились рабочие в оранжевых жилетах, а у овощного ларька напротив мужик читал газету. На всякий случай Сара сделала пару кругов вокруг дома, направилась к автобусной остановке, потом резко повернула обратно. Рабочие, было, попытались закончить ремонт, но вдруг передумали.

Пейджер в это время уже пищал о батальонах и опавших листьях, просил перезвонить, но осторожная Сара не перезванивала. Она не хранила товар дома, и для огневой поддержки ей нужно было сначала заехать в одно место, и уже потом встречаться с клиентами. Но у рабочих во дворе были руки с маникюром, а мужик держал газету заголовком вниз. В оперативно-розыскной деятельности это называется скрытое наблюдение. Беспокойство Сары оказалось не напрасным – пахло паленым. Она вернулась домой и решила на пару недель исключить себя из гражданского оборота.

К обеду рабочим наскучил ремонт, они вместе с мужиком, недочитавшим газету, сели в машину с затемненными стеклами и вернулись в отдел.

На следующий день Сару задержали, когда она выходила из ларька, и привезли в отдел. При личном досмотре в кошельке задержанной были обнаружены две денежные купюры достоинством сто рублей, номера которых совпали с теми, что использовались в ходе проверочной закупки наркотического средства (это протокол). Четыре таблетки белого цвета общей массой одна целая и шестьдесят четыре сотых грамма, добровольно выданные гражданином Яровым (это протокол), поступили в химическую лабораторию, где были исследованы методом тонкослойной хроматографии. Установлено, что таблетки содержат шестьдесят два и две десятых процента глутетимида (это справка). Комбинация изящно завершалась рапортом дипломированного сотрудника в галстуке о том, что в ходе оперативно-розыскного мероприятия Сара «изобличена в сбыте четырех таблеток глютатемита гражданину Яровому, осуществлявшему проверочную закупку». Изложенное свидетельствует о творческом подходе к решению возникшей оперативной задачи (протокол-протокол-справка-рапорт).

Короче, полный дикето-три-этил-три-фенил-пиперидин...

***

Первоначальный план Ярового был прост: прессануть Сару, чтобы она сдала купца, у которого берет товар, а потом пойти по цепочке и раскрутить большое, может даже беспрецедентное, фармацевтическое дело. Мысль о том, что толстая тетка может не испугаться и нарушить план, не рассматривалась. Но Сара, как известно, даже с соседями не разговаривала. Приедет адвокат – поговорим.

Я приехал. Мы поговорили. Смысл разговора заключался в том, что она ждет звонка сверху и сама разберется с ментами, а меня просит об одной услуге. Мы отошли к окну, я подставил ухо, и Сара зашептала о том, что, во время досмотра в соседнем кабинете у нее из сумки вытряхнули на стол все содержимое, в том числе ключи от квартиры. А, когда она шла в туалет мимо этого кабинета, то увидела, что ключей от квартиры на столе уже не было.

- Допустим, - кивнул я, – и что?

- И то, что они могут до обыска поехать ко мне домой и что-нибудь подбросить.

-Угу, - я снова кивнул, осознав проблему, и Сара мне рассказала, где спрятан второй экземпляр ключей.

Минут через двадцать я уже открывал дверь квартиры. Судя по запаху, оперативники канализацию так и не починили. Включил свет и получил сильное впечатление: посреди крохотной комнаты стоял большой детский манеж, внутри которого, держась за перила, раскачивались два годовалых малыша, с ног до головы измазанные собственной органикой. Рядом с манежем в развязных позах лежали разноцветные коты, количество которых я не успел сосчитать, т.к. за дверью кто-то уже пытался вставить ключ в замочную скважину. Я выключил свет. Вечер становился интересным.

Замок несколько раз щелкнул, и в дверном проеме обозначились две фигуры. Ничего таинственного в них не было, даже, несмотря на отсутствие галстуков. Деловито матерясь, фигуры в темноте рассредоточились по коморке, и тогда я со свойственной мне деликатностью спросил, не очень ли им помешал. Это было уже второе сильное впечатление, полученное за последние полчаса. У кого то из фигур от неожиданности открылась нижняя чакра, и в коморке еще сильнее запахло органикой. Я включил свет.

Это происходило давно, когда смартфонов с видеокамерами еще не изобрели – иначе мои доводы прозвучали бы более убедительно. А тогда методы борьбы с незаконным оборотом наркотиков были иными. Я просто вежливо попросил ребят оставаться на своих местах до приезда сотрудников управления собственной безопасности и стал наугад набирать какие-то цифры на мобильнике. Хороший понт входит в набор профессиональных качеств адвоката. Мои собеседники исчезли также ожидаемо, как появились, а я вышел на крыльцо покурить.

Вскоре появилась оперативно-следственная группа в составе следователя, оперативника и студентов юрфака, которые еще с утра как бы случайно прогуливались около отдела и согласились побыть понятыми. Приехала и Сара под конвоем. В постановлении об обыске было указано на возможность обнаружения по месту жительства Сары наркотических средств. Я попросил участников обыска держать руки на виду и не проявлять излишнего фанатизма. Следователь выразительно посмотрел на оперативника, брезгливо порылся в вещах и написал в протоколе, что в ходе обыска ничего не обнаружено и не изъято. После этого Саре было позволено помыть детей и ее увезли в изолятор. Я остался с детьми – другого выхода не было. Но кое-что о визите двух фигур я следователю успел сказать, и настойчиво предложил свое молчание в обмен на освобождение задержанной из-под стражи.

Утром Сара вернулась с подпиской о невыезде. То ли шантаж сработал, то ли был звонок.

***

Врио начальника ОБНОН майор милиции Яровой был человеком, поэтому в его жизни вместе с ростом показателей, происходили и другие интересные события.

В частности, Тестя вызвали в столичное управление собственной безопасности и там показали папку со стенограммами телефонных переговоров, кадрами скрытой фотосъемки и разными справками. После острой реакции генералу накапали в рюмочку валерьянки и предложили два варианта на выбор: дать полный расклад и тихо уволиться или отвергнуть гнусное предложение и геройски сесть. Домой тесть вернулся уже генералом в отставке.

В глазах Ярового погасли рубиновые звезды, и через некоторое время он осознал, что никогда по-настоящему не любил свою жену. Как настоящий мужчина и благородный человек майор оставил ей двухкомнатную квартиру, музыкальный центр, чайный сервиз на двенадцать персон, подаренный к свадьбе, и ушел с одним портфелем в никуда. Там его ждала дочь депутата, пусть не такая красивая, но уже любимая.

Через пару месяцев после ухода из семьи Яровой узнал, что бывшая жена безнадежно беременна, стал подсчитывать возможные сроки и пришел в бешенство. Да мало ли от кого она нагуляла свой живот? Майор немедленно обратился в ЗАГС с заявлением о расторжении брака.

Однако в принятии заявления ему отказали, поскольку закон не позволял расторгнуть брак без согласия жены в период ее беременности. Майор решил не сдаваться и принял решение оспаривать отцовство. Дочь депутата полностью его в этом поддержала.

Вот, такие чисто человеческие события происходили в жизни майора милиции.

***

Откуда у Сары дети, спросите вы? Я тоже не понимал, пока мы с ней об этом не поговорили.

Однажды в сариной коморке появилась Сука с двухместной коляской. Шел сильный дождь, и Сара не прогнала соперницу. За чаем та рассказала, что Лёсик получил нереально большой срок и мотает его в лагере неподалеку. Сука разрыдалась и попросила побыть с детьми один денек, пока она съездит на свидание – ведь ни родных, ни друзей у нее нет, во всем мире просить больше некого. Она знала, что Сара не откажет.

На следующий день в оставленной сумке с пеленками, погремушками и бутылочками Сара нашла два свидетельства о рождении, медицинские справки и письмо, состоящее из одного слова – «прости». Сука исчезла навсегда. Очередной раз Сара получила удар в спину и не могла ответить.

Это были шестимесячные близнецы, девочка и мальчик. Они одновременно плакали, одновременно просили есть, одновременно просыпались, одновременно пачкали пеленки. Сара разрывалась на части, не зная кому уделить внимание. За всю жизнь она никогда даже не беременела но, подержав однажды в ладони крохотную задницу, ощутив щекой бархатную голову, пахнущую творожной запеканкой, увидев полную безграничного доверия детскую улыбку, Сара стала и мамой и бабушкой одновременно. Коморка превратилась в склад памперсов, прачечную, детскую кухню, игровую площадку, т.е. практически в психбольницу. Сара как будто вернулась в профессию. В этом она была профессионалом.

В свой мир она не пускала никого. В детскую тему были посвящены лишь коты (их было трое) и поселковая знакомая, когда-то работавшая санитаркой в том же градообразующем учреждении и теперь два раза в неделю приезжавшая посидеть с детьми и помочь по хозяйству.

В освободившееся время Сара занималась и колесным бизнесом и юридическим оформлением возникшей ситуации. Ей объяснили, что, поскольку брак с Лёсиком не расторгнут, а близнецы - это дети мужа, то она приходится им мачехой и имеет право на опекунство или усыновление детей. В любом случае необходимо признать Суку безвестно отсутствующей. На фоне растущих зубов, аллергического дерматита, первых шагов и огневой поддержки батальонов Сара собирала доказательства того, что с момента посадки Лёсика, т.е. больше года Суку никто не видел и, наконец, получила нужное решение суда. Кстати, не без помощи некоторых абстинентов, пожелавших остаться неизвестными.

Детки росли, клиентская база ширилась и, вот, когда она уже собрала необходимый мешок документов для оформления опекунства, появился Яровой со своим оперативно-розыскным мероприятием. Теперь ей точно откажут. Тюрьмы Сара не боится, но, если ее посадят, близнецов отдадут в детский дом. Это самое страшное, что может произойти. За предотвращение беды она готова бороться и платить.

***

В соответствии с документами формата А4 Сара продала Яровому таблетки в кафе «Глория» в десять тридцать, сразу после этого была задержана и доставлена в отдел.

В то же время, из статистической информации о телефонных переговорах и пейджинговых сообщениях Сары видно, что в десять пятьдесят мобильный телефон Сары работал еще рядом с ее домом. Это в полутора километрах от кафе и еще дальше от отдела. В десять пятьдесят три пейджер известил Сару о том, что листья уже падают и ждать нет сил. Сообщение также было принято рядом с ее домом. Все это означало, что Сары не было в кафе в десять тридцать. Яровой врет.

Казалось бы, мы имели доказательства алиби Сары, т.е. лом, против которого нет приема. Ан, нет! Благодаря милицейской смекалке противнику удалось исправить положение и применить против нашего лома другой лом. Следственным путем было установлено, что все документы, касающиеся проверочной закупки, составлены в кабинете, на стене которого висели неисправные часы, опаздывающие на час. По заключению специалиста неисправность часового механизма связана с ослаблением посадки штифта вексельного колеса (это справка). Таким образом, произошла техническая ошибка, которая не повлияла на достоверность добытых доказательств. Оказалось, что в действительности проверочная закупка состоялась в одиннадцать тридцать. На это время у нас алиби не было.

Ещё следствие критически отнеслось к показаниям владельца овощного ларька, который видел, как у Сары из рук выпал пакет с картошкой, когда двое мужчин запихивали ее в легковой автомобиль. Свидетель не смог назвать номер автомобиля и описать внешность мужчин. Кроме того, он был лицом, явно заинтересованным в исходе дела, поскольку Сара - его постоянный покупатель. В деятельности органа предварительного расследования это называется процессом доказывания.

Добили нас тем, что Яровой на очной ставке полностью подтвердил свои показания об обстоятельствах приобретении таблеток у обвиняемой.

Саре было достаточно одного взгляда на потный лоб и героический блеск в глазах своего визави, чтобы узнать в нем потенциального клиента. А, может, и пациента. Это уж как жизнь сложится.

***

Жизнь Ярового тем временем, складывалась не очень удачно.

Во-первых, приказ о назначении на должность все не приходил, и похоже было на то, что никогда не придет. Тесть, гад, подвел.

Во-вторых, все попытки добиться проведения генетической экспертизы в период беременности так и не удались. Жена, змеюка, не давала согласия на процедуру, ссылаясь на то, что это опасно для будущего ребенка. Во время очередного разговора она послала Ярового к бениной маме в очень грубой и не характерной для нее манере. Отставной генерал полностью её в этом поддержал.

Вскоре жена родила. Сам Яровой ребенка не видел, но знакомые говорили, будто девочка очень похожа на него. Однако кажущееся сходство – это субъективная оценка и его к делу не пришьешь. Яровой продолжал настаивать на проведении генетической экспертизы, оспаривал свое отцовство, консультировался с юристами, врачами и просто бывалыми людьми, находя косвенные подтверждения своей правоте. Он нервничал, злился, не мог спать ночами.

Помогли таблетки. Три-этил-три-фенил, и чуть-чуть кодеина. Ничего особенного. Пока были запасы для оперативных нужд, проблем не возникало. Закинулся и успокоился. Но потом запасы иссякли, таблеток с каждым разом требовалось все больше, - пришлось искать, доставать, прятать, а, когда не находил – терпеть мучиться и болеть, но все равно искать, доставать и прятать.

Яровой не сразу понял, что подсел на колеса. Он - подтянутый в строевом отношении и физически развитый! Он - знаток статистики и талантливый организатор, благородный человек и настоящий мужчина! Разве такое возможно?! Оказалось – да.

Майор взял отпуск и самостоятельно попытался соскочить. В формате А4 ему бы это удалось без труда. Но в реальной жизни попытка окончилась психозом и доставлением в одно уже знакомое нам лечебное учреждение.

Приказ о назначении, показатели и отцовство – все растворилось в тумане.

***

Уголовное дело Сары было направлено в суд, где торжество справедливости справили за один день: три года условно с учетом ослабления посадки штифта вексельного колеса, наличия малолетних детей, отсутствия судимости и положительной характеристики из домоуправления. В деятельности суда это называется осуществлением правосудия.

Показания Ярового были оглашены в суде, поскольку сам он явиться не смог. По информации стороны обвинения майор находился в длительной служебной командировке.

Я ведь говорил, что это происходило давно? Теперь все не так. ОБНОН упразднили, критерии оценки эффективности работы органов внутренних дел изменились. Вместо процента выявляемости преступлений сверху спустили показатели уровня доверия общества и оценки полиции гражданами по форме благодарностей за отчетный период. Это, конечно же, в корне отличается от прежнего подхода. Правда, еще не разработана методика количественного подсчета новых показателей, но направление движения задано предельно четко.

А листья, как прежде, падают, кружась в замысловатом танце, батальонам, как всегда, не хватает огня, и о Саре, как обычно, никто не может сказать хотя бы пару хороших слов. Только близнецы называют ее мамой.