Жизнь и судьба Ильи Дзреева: борец, минометчик, друг Махмуда Эсамбаева
А
А
А
- Он мог стать непобедимым борцом, но стал минометчиком на фронте, беседовал с Богом в госпитале и дружил с великим чеченцем Махмудом Эсамбаевым. В свои 96 лет ростовчанин Илья Татевосович Дзреев сохраняет не только военную выправку, но и превосходную память. О прожитых годах, особенно фронтовых, он рассказывает, легко вспоминая фамилии, даты, и даже добавляя долю юмора.
-
- РОДОМ ИЗ ЧАЛТЫРЯ
- - Я родился в селе Чалтырь 11 июня 1918 года. Отец служил в царской армии, вернулся домой в чине старшего унтер-офицера. Женился на молодой армянке, у них родилось семеро детей. Двое умерли в детстве, пятеро дожили до преклонных лет, и я в их числе. Когда начался НЭП мне было всего шесть лет. Но я помню, как на селе появились американские тракторы «Фордзон», механические молотилки и другая техника. В Чалтыре работала начальная школа, но с грамотностью обстояло плохо: одна книга на восемьдесят учеников. Поэтому, когда в селе открылась изба-читальня, я сразу записался. Первая книга, которую я прочитал самостоятельно, были воспоминания путешественника Фритьофа Нансена «Фрам» в полярном море», причем в переводе на армянский язык.
- Учился я очень хорошо и родители решили отдать меня в армянскую школу, которая находилась в Ростове, на Воронцовской улице (теперь Баумана). Там учились «деревенские» дети из Чалтыря, Крыма, Больших Салов. В Нахичевани действовала школа имени Степана Шаумяна, куда ходили «городские». Они относились к нам свысока, старались обидеть. Но я был крепким парнем, за три года учебы сверстники меня не трогали.
- В 1932 году на Дону разразился голод. Не дай Бог молодому поколению узнать, что этот такое. Пришлось бросить школу и зарабатывать на кусок хлеба - в прямом смысле этого слова. Выручил родственник, который работал в тресте столовых. Я помогал разгружать подводы, он давал мне хлеба и еще что-то покушать.
- Голодные годы прошли. Я снова пошел учиться в фабрично-заводское училище «Азчерэнерго» на электромонтера, получил распределение на Новочеркасский паровозостроительный завод. Но поскольку заработки были низкими, а в заводской столовой кормили плохо, вернулся в родной Чалтырь.
- Самым ярким вспоминанием того времени стал приезд на жительство в наше село в 1936 году известного в те годы режиссера итало-армянского происхождения Эдуарда Эммануиловича Кельяно. Он получил судимость, и ему была запрещена городская прописка. Это был импозантный красивый мужчина, который даже в мае не снимал шубу из дорогого меха.
- В Чалтыре Кельяно организовал театральный кружок, куда я записался. Самодеятельная труппа уже через три месяца поставила пьесу под названием «На границе». Играли на армянском языке, выступали в Чалтыре, Крыму и Больших Салах.
- АРМИЯ ВМЕСТО СПОРТА
- В 1937 году я поступил в областной физкультурный техникум. После первого курса необходимо было сдать нормы ГТО («Готов к труду и обороне») второй ступени. Это бег на пять тысяч метров за 22 минуты, стометровка за 12,5 секунды, прыжок в высоту полтора метра и в длину шесть метров. Я пробежал пять тысяч за 18 минут, и даже не устал. Интересно, какие нормативы у нынешней молодежи?
- Со второго курса началась классическая борьба. Нашим преподавателем был Сергей Иванович Кравцов, чемпион времен еще царской России. Он рассказал нам про хитрые приемы: бра руле, тур де бра, двойной нельсон... Но после того, как на первом уроке я положил двух соперников простым броском через бедро, Кравцов поинтересовался, откуда такая техника.
- «Мой брат чемпион по национальной борьбе гураш, - признался я. - А мне знаком только прием через бедро».
- «У меня вам делать нечего, - сказал Кравцов. - Идите заниматься к Гамбарову и Климачеву (знаменитые ростовские борцы и тренеры). Они из вас сделают хорошего спортсмена».
- Я начал заниматься у Гамбарова и Климачева в Доме физической культуры (в переулке Крепостном), но стать чемпионом не успел. В ноябре пришла повестка из военкомата, надо было идти служить в Рабоче-Крестьянскую Красную армию.
- В РАУ ТАК И НЕ ПОПАЛ
- Поначалу я попал в станицу Ленинградскую Краснодарского края, где базировался 423-й легкий артиллерийский полк. Служилось легко. Начальство знало о моем увлечении борьбой, и однажды раздался звонок из штаба дивизии: надо было выставлять спортсмена на соревнования Северо-Кавказского военного округа.
- В Ростов я приехал в начале февраля 1940-го. Дивизию представлял единолично: ни врача, ни тренера. Но когда поймал своим фирменным приемом «на бедро» трех соперников подряд, на меня обратили внимание. В зале заговорили о «темной лошадке», а ко мне подошел знакомиться капитан-артиллерист. Узнал кто я таков, а потом спросил, не хочу ли я поступить в РАУ, учиться на офицера. Разумеется, я очень хотел. «Возвращайся в свою часть, на тебя придет вызов», - сказал на прощание капитан.
- Вызов из РАУ приходил дважды, и два раза мои командиры меня не отпустили. Тогда я чуть не плакал от досады, а сейчас вспоминаю армянскую пословицу: «То, что не сбывается, тоже к счастью». Почти все курсанты РАУ предвоенных годов обучения полегли в боях за Ростов осенью 1941 года. Скорее всего в их числе был и мой знакомый капитан. Со мной же судьба распорядилась иначе
- ПРОТИВ ТАНКОВ ГУДЕРИАНА
- За три месяца до начала войны меня откомандировали в гаубичный полк 158-й стрелковой дивизии. Часть перебросили под город Белая Церковь на Украине. Будучи физруком полка, на воскресный день 22 июня я устраивал спортивные соревнования. Разметил площадки для бега, прыжков, метания гранаты... С утра иду докладывать командиру: «Товарищ майор, все готово». А он: «Не до тебя сейчас, отстань!». Высоко в небе кружились черные точки: это были немецкие самолеты...
- Свой первый бой мы приняли 9 июля под Витебском. На нас шли танки Гудериана. Мы поставили 122-миллиметровые гаубицы на прямую наводку, 152-миллиметровые стреляли с закрытых позиций. Я помогал корректировщику: по телефону передавал батареям координаты на открытие огня. Бой шел до вечера, мы остановили противника. Однако ночью пришел приказ: отступить на запасную позицию.
- Через неделю в небольшом бою, я получил первое ранение - осколочное в ногу. Сумел самостоятельно доползти до грузовика с ранеными. Потом десять суток двигались с отступавшими колоннами на восток. В конце июля оказался в госпитале в Вязьме, и там, благодаря случайно встреченной санитарке из Ростова, удалось сесть в санитарный эшелон, следовавший на юг. Еще два месяца пролежал в ростовском госпитале. Те осколки до сих пор сидят в моей ноге. Они вросли в кость и порой дают о себе знать.
- После госпиталя со своим товарищем и одной справкой на двоих, мы прибыли на сборный пункт в Краснодарском крае, где за нами должны были приехать «покупатели» из воинских частей. Мой товарищ ныл всю дорогу: «тебе хорошо, ты артиллерист, а я пехота, завтра снова в атаку идти». Я посоветовал: «Скажи, что служил в артиллерии ездовым, а свою арткнижку потерял». Товарищ: «Но я ведь и коня запрячь не умею»...
- Вечером я показал ему как управляться с лошадью, а утром новый ездовой уже развозил мешки с хлебом. Поблагодарил меня за науку и втихаря сунул буханку хлеба...
- МИНА БЫЛА ДУРОЙ
- Я попал в Гороховецкие лагеря под Горьким, где формировалась 93-й стрелковая дивизия девятой резервной армии. Поскольку имел опыт артиллериста, был назначен командовать минометным взводом. Учил солдат как правильно поднести мину, закрутить взрыватель, произвести выстрел. 120-миллиметровые минометы были грозным оружием. Один снаряд весом 16 килограммов при удачном попадании мог уничтожить целый взвод противника. Свой первый бой мы приняли 16 сентября 1942 года на Калининском фронте и выполнили поставленную задачу.
-
- Командир батареи увлекался борьбой, и как-то привязался ко мне: «Дзреев, я знаю ты борец, давай поборемся». Я несколько раз отказался, тогда комбат перешел на оскорбительный тон, назвав меня трусом. Я принял вызов и сразу уложил его коронным приемом через бедро. Еще дважды он требовал новой схватки, и оба раза оказывался на земле, причем напоследок я приложил его как следует. «Это будет тебе дорого стоить, Дзреев», - сказал комбат. И действительно, после нескольких тяжелых боев, в которых участвовал наш полк, все бойцы моего взвода были представлены к наградам. Мое представление на Красную Звезду «зарубил» командир батареи в отместку за свое поражение в борьбе. Когда полк отвели на отдых, я хотел с ним поговорить по-мужски, но он скрывался, а потом попросил перевода в другую часть.
-
- Летом 1943-го мы стояли в составе резервных сил на Курской Дуге, но там все сделали без нас. Тогда дивизию повернули в южном направлении на Украину. Мы прошли по гоголевским местам на Полтавщине, Черниговщине. Освобождали от фашистов Диканьки, Сорочинцы, трижды форсировали Днепр... За эти бои 93-я стрелковая дивизия получила звание Миргородской Краснознаменной, и орден Суворова, а я - орден Красной Звезды.
- Молдавия, Румыния, совсем мирная Болгария, где я легко выучил болгарский язык. А вот в Югославии в октябре-декабре 1944-го нас ожидали тяжелые бои. Мы дошли до Белграда, где обстреливали из тяжелых минометов позиции гитлеровцев на окраине города.
-
- Обстрел Белграда. Батарея Ильи Дзреева. 1944 г.
-
- Последний мой бой был в Венгрии 6 февраля, недалеко от озера Балатон. Наш минометный взвод придали для усиления 5-му Донскому казачьему кавалерийскому корпусу. Командование опасалось удара противника с фланга, поэтому было приказано ночью скрытно занять позиции. Мы это сделали, а утром батальон немцев пошел а атаку с нашего направления. Противник не ожидал здесь плотной обороны и был жестоко наказан. «Дай им огня, Илюша!» _ попросил Дзреева командир. В течение полутора часов семь тяжелых минометов утюжили местность, где залегли солдаты противника. Оттуда не ушел никто.
- Командование благодарило наш взвод за то, что отбили серьезную атаку без единой потери. А наутро я был тяжело ранен. Случайно залетевшая, дурная мина ударилась о ствол дерева и разорвалась в воздухе. Я был тяжело ранен осколками в плечо и лодыжку. Раздробило кости, вырвало несколько фрагментов. Поначалу в штаб доложили, что меня убило. Но я - выжил.
- НАСТОЯЩИЙ КОМБАТ
- В госпиталях провалялся полтора года: с 7 февраля 1945-го до конца 1946-го. Перенес 22 операции. Остался инвалидом второй группы.
- Было все: и начало газовой гангрены, и перевязки под наркозом. По ночам я выл от боли и меня кололи морфием. Однажды принял шесть доз за день, чтобы уснуть. Мне приснилось, что я отправился край земли и там встретил Бога. Он был в шубе Деда Мороза и с белой бородой длиной метров в десять. «Ты в меня веришь? - спросил Бог. - Если веришь, тогда будешь жить».
- Наутро мой земляк армянин Сологаев сказал, что я во сне разговариваю с Богом, и просветил, какие последствия вызывает привыкание к морфию. Когда пришла дежурная медсестра со шприцем, я отказался от укола. Она испугалась и побежала за врачом. Тот выслушал причины отказа и похвалил: «Вот теперь ты настоящий комбат!».
- Видя мои мучения, товарищи по палате предложили мне выпить крепкого и сладкого венгерского вина. Я никогда не пил, и поэтому захмелел с первой кружки. Впервые я крепко заснул без мучительных снов. И с того времени пошел на поправку.
- День Победы 1945 года встретил в Ростове, в палате госпиталя, который находился в пожарном техникуме возле Нахичеванского рынка. Услышал радостные крики на улице, попросил медсестричку подвести меня к окну. «Почему все люди теперь хромают?» _ попытался неудачно пошутить я. «Потому что ты, комбат, будешь хромать очень долго», - отвечала сестра.
- МАХМУД И ВАРТЕРЕС
- Выписавшись из госпиталя, я закончил специальную торговую школу и поступил работать товароведом в универмаге, который тогда находился на Кировском проспекте, на месте музыкального театра. Очень переживал, что больше не могу быть борцом и выступать на ковре. Друзья предложили мне быть судьей на соревнованиях, но я отказался. Зато все ростовские борцы одевались у меня, когда я стал заведующим отделом верхней мужской одежды...
- В 1963 году в наш город впервые приехал великий чеченский танцор Махмуд Эсамбаев. Я боготворил его искусство и мечтал познакомиться. Помог случай. Махмуд был женат на армянке Нине Ханумянц, а она приходилась родственницей моему свояку. Тот позвонил мне: пойди и скажи, что ты от Арама Алахвердяна.
-
- Эсамбаев принял меня в гримерке. У него не было гримера, он все делал сам. Услышав, что я от Арама, обнял меня, поцеловал и сказал: с этого дня ты мой друг. После концерта в здании филармонии на Энгельса, я повел Махмуда к себе домой. Он был стройный, как тросточка, в неизменной папахе, на него оглядывались прохожие. Свою папаху Эсамбаев нигде не снимал, он был единственным человеком в СССР, которому разрешили сфотографироваться в головном уборе на паспорт.
- Тогда у меня Махмуд впервые попробовал донскую рыбу: шемайку, рыбца, жареную белугу. Нравились ему и национальные блюда: хаш, армянские пельмени, чебуреки, и конечно же пирожки с лебедой! Эсамбаеву нельзя было много есть, он пробовал всего понемножку, и нахваливал.
- Когда я приезжал в Грозный, то останавливался ночевать в его большой квартире в центре чеченской столице. Она из комнат была превращена в музей, там хранились многочисленные подарки артисту. Эсамбаев даже держал в городе двух коней, городские власти ему выделили специальное помещение под конюшню.
- К сожалению, его квартиру разбомбили во время боев в Грозном в 1995 году. Уникальные вещи, что хранились там, все погибли. Махмуд до самой смерти переживал об этом, и отказался принять орден из рук Бориса Ельцина, которого считал виновником войны в Чечне.
- Я поклонник нашего знаменитого борца Вартереса Самургашева, и болею за него со времен Олимпиады в Сиднее, где Вартерес взял «золото». Потом был чемпионат мира. Я поехал на него, и опять Вартерес стал первым. Я наверное, посылаю какие-то импульсы, когда он выходит на ковер. Я ездил в «группе поддержки», когда Вартерес выиграл «приз Поддубного», поехал в Ульяновск. А вот на Олимпиаду в Афины проехать не смог, и Самургашев там взял только «бронзу»...
- Жизненная история Ильи Татевосовича Дзреева действительно яркая и бурная, впору с нее писать авантюрный роман!..
Количество просмотров: 4979
- Войдите или зарегистрируйтесь, чтобы получить возможность отправлять комментарии
пн, 16/09/2019 - 00:01
Цитата: "Наш минометный взвод придали для усиления 5-му Донскому казачьему кавалерийскому корпусу".
Донской казачий кавалерийский корпус был ПЯТЫМ посчёту среди ГВАРДЕЙСКИХ (а НЕ среди донских) кавалерийских корпусов. Поэтому в первую очередь он - 5-й гвардейский. А уж затем он - и донской, и казачий, и Краснознамённый (то есть награждённый орденом Красного Знамени), и Будапештский (то есть отличившийся в боях за город Будапешт).
пт, 20/09/2019 - 13:02
Ну... мы в разговорном формате ведь ведем повествование )
вс, 29/09/2019 - 00:00
Да я это написал для будущих ЧИТАТЕЛЕЙ этого повествования.
Ибо они могут подумать, что ДОНСКИХ казачьих кавалерийских корпусов было, как минимум, ПЯТЬ.
А о том, что ДОНСКОЙ кавкорпус был ГВАРДЕЙСКИМ, они и не узнали бы.
Отправить комментарий
Войти в словарь