Игорь Ситников. Под руку с незрячим

Полностью Димка ослеп, когда уже был взрослым.

Никталопия трудное название. Куриная слепота была у него врождённой. Димка не видел в темноте. Уже в сумерках или в не освещённом подъезде, он раскидывал в стороны руки и наощупь, высоко поднимая ноги, отыскивал путь.

В школе над ним посмеивались сверстники.

Сверстники жестоки. За Димку было обидно, и я стал дружить с ним. Мне тоже часто доставалось по разным причинам. Наш класс не был дружным. В тесном мирке научного городка, в единственной школе все ученики были поделены на группки.

Наследники деканов и заведующих кафедрами, отпрыски рядовых преподавателей и сотрудников, дети обслуги, крестьянские чада из соседних поселений, где среди взрослого мужского населения тюремный срок мотал каждый третий. Социум.

Мы с Димкой были деклассированными элементами. Он, по причине болезни, а я из-за отсутствия чувства стадности не вписывался в рамки ни одной компании. К тому же мама моя была секретарём ректора, а папа работал токарем на кафедре механизации. Мне было трудно определиться с общественным статусом.

У друга было нормально всё, кроме пятого пункта, но в те времена еврейство мало кого интересовало. Его папа преподавал студентам биохимию, был лёгким человеком с юмором, увлекался альпинизмом и, кажется, редко обращал внимание на всякие житейские детали. Мама, строгая женщина с повелительными манерами работала детским врачом, поэтому в нашей резервации её знали и побаивались все аборигены. Старший брат, циник с садистскими наклонностями, не упускал возможности дёрнуть меня за ухо.

Возможно, я не во всём прав на чужой взгляд. Проходит время. Развивается полярность воспоминаний. Я делюсь своими памятками.

Мы странно дружили. Не были сильно близки. Книги, виниловые пластинки, проигрыватели «Вега», одеколон «Консул» в десятом классе. Даже два одинаковых шерстяных пуловера. У него серый, у меня коричневый. Вот и всё похожее между нами.

Не знаю, что Димка брал от меня. Я учился у него нигилизму, сарказму и стойкости.

Его родители не делали сыну поблажек. Отец каждый отпуск таскал с собой по горам. Мать добивалась всего, что требуют от любого подростка и даже большего. С восьмого класса его стали готовить к университету, и мой друг, хоть и не тяготел к математике, стойко посещал репетитора.

С момента полового созревания, мальчишек сильно тянет на улицу в ночное время. Димка слеп, как только выходил из-под фонаря. Но тут появился я.

Это не было проявлением жалости. Нам просто было о чём поговорить. В тёмных местах я брал его под руку, а когда надо было перешагивать бордюр, слегка толкал под локоть вверх.

Наш девятый класс премировали поездкой в Джугбу. По пути Димка крутил шуры-муры с одноклассницей Нинкой, я тоже сидел с какой-то девочкой. Мы взрослели и тогда в гостинице первый раз допьяна нарезались Цимлянским игристым.

В десятом мы бродили по закуткам, курили, пили в гараже вермут и ходили на институтские танцы. Я классно отплясывал тогда в 82-м, а Димка стоял неподалёку, прямо держал спину и, наверное, что-то своё видел в размытом мигании цветных огней.

Зрение его не становилось лучше и, кажется, он уже тогда был готов к полной слепоте.

После школы мой друг уехал в Ростов и прошёл на мехмат РГУ. Жил, как и вся абитура, в общаге. Я был у него однажды. Ночная жизнь, посиделки с «сокамерниками», какой-то ночной клуб, сахарный ободок фужера с незнакомым коктейлем, пролетевшая мимо драка, головная боль с утра. Нормальная студенческая жизнь. Не знаю с кем по ней ходил в темноте мой товарищ.

Одним из первых среди одноклассников он женился и привёз в родной посёлок свою избранницу погостить. Какое-то потустороннее существо со странной причёской, сигаретой, гитарой и замашками хиппи. Кажется, она была из Ленинграда или с Тау Кита, не важно.

Мехмат окончательно посадил Димкино зрение. Он развёлся с инопланетянкой и снова женился, уже на спокойной девушке из провинции.

В трудные перестроечные годы в небольшом городке незрячему математику нужно было вешаться от безнадёги, все бы поняли и вздохнули с облегчением. Но этот настырный слепец обучился массажу. Стал работать. То был его верный путь в кромешном мраке.

Родители со временем перебрались в Израиль. Димка уехал туда-же. Вроде бы снова развёлся, потом опять женился, точно не скажу. Есть дети, это точно. Полноценно, в отличие от многих зрячих, жил. Стал профессионально расти, обучался, защищал, повышал, заслуживал звания и дипломы.

Сегодня известный остеопат Дмитрий Таль колесит по всему миру. Мне кажется, что в России уже не осталось крупного города, где он пока ещё не провёл семинара. Куча учеников и последователей.

Я тоже не скучал. Всякое бывало. Мало кого из нашего поколения баловала жизнь. Но, когда мне случалось падать, я, поднимаясь, вспоминал Димку, его прямую спину и решительные шаги в темноту.

Так вот, к чему это всё.

В последнее время, мне по роду занятий приходится сталкиваться с вопросами инвалидов по зрению. Сам собою происходит анализ детских воспоминаний.

Подавая руку слепому, не думайте о жалости. Благодарите. На самом деле, в этот момент он помогает вам. Делает вас выше и твёрже. Прибавляет веры и стойкости. Аминь.

И хватит проповедей.

Дорогой Димка! Когда прилетишь, позвони. Сходим в кафешку. Выпьем чего-нибудь крепенького. Снова под руку пройдёмся по вечернему Ростову.

И, ей Богу, давай уже вправим мой четвёртый грудной позвонок. Сколько можно откладывать?! Время идёт!

(с) Игорь Ситников. 2020 г.