Место силы - Танаис (путешествие на байдарке из Ростова в античность)

Я не провидец, нет. Просто люблю Историю. Люблю её не как науку, а как безбрежную реку, или дорогу - пыльный неизвестный шлях. И верю я в этот путь так же, как агностик верит в Бога. Гипотетически убеждённо. Точно знаю, что всё образуется, изменится, пройдёт. И нет здесь ни какого предвидения. Просто, до меня, это уже открыли лучшие умы человечества.

К новейшей истории у меня доверия почему-то маловато. Не утряслось там всё, не отшелушилось. Вот и тянет забраться подальше. Ведь великое лучше разглядывать на расстоянии.

Хорошо думается на воде. Нежными шлепками, в ритме бесконечной походной песни, трогают реку вёсла. Ещё не проснулся крепкий низовой ветер, и двухместная байдарка острым носом тихо беспокоит воду, спускаясь по сонному течению Мёртвого Донца.

Это уже не первый наш поход с той поры, как объявилась пандемия. Непонятный морок вдруг посеял над Землёй страх и недоверие, больно тронул сознание многих людей живущих на старой планете. Времени ещё предстоит неспешно разобраться в происшедшем. Ладно. За миллионы лет оно ещё ни разу не ошиблось в диагнозе, рассудило, излечило, расставило на места, всё привело к единому холодному космическому порядку.

У Времени есть свои приметы. Оно изредка оставляет их, чтобы мы, петляя, по зарубкам и вехам всё же смогли угадать правильный путь.

И если перестать видеть эти памятные знаки, можно потеряться, свернуть с дороги, обеспамятев пропустить край, сорваться куда-то в пугающее нечто.

Это знают люди, которые следят за тем, чтобы не лопнула временная спираль, не сломалась и не остановилась жизнь. Это «часовщики», хранители вечности. Их мало, но парочку я знаю лично, и к ним сегодня плывёт наш патруль времени.

Валерий Фёдорович Чеснок, известный археолог, легендарный директор музея-заповедника Танаис. Злая хворь приковала к постели тело учёного, но ничего не смогла поделать с его добрым и беспокойным нравом, мощным духом и неутомимой мыслью.

К небольшому хуторскому дому Чеснока, в Недвиговку, к раскопам древнего Танаиса, стремятся историки, археологи, писатели, поэты, художники, мастера древних ремёсел, талантливые люди. Здесь находится Место силы. Здесь поселилось Время. 

                                                                    * * *

Из-за объявленного в пандемию режима самоизоляции, ограничилось свободное движение граждан по поверхности Ойкумены, и поток паломников к знаменитому домику почти иссяк. Поэтому мы, загодя вооружившись волонтёрскими пропусками Центра взаимопомощи Ростовской области, ранним субботним утром спустили на воду свою байдарку. Это произошло незаметно для окружающих, в самом начале устья Мёртвого Донца, прямо у Западного объездного моста через Дон.

В Центре нам, кроме прочей добровольческой деятельности, доверили наблюдать за экологической ситуацией в донской прибрежной зоне и осматривать состояние древних городищ имеющих археологический статус. Мало кто знает что, вниз по Дону, даже в городской черте, есть несколько таких мест, оставшихся сегодня без надзора.

Двухместная четырёхметровая байдарка, пара двулопастных вёсел, пенопластовые поплавки и брошенные на них вместо сидений спасательные жилеты, вот и всё экспедиционное оборудование. После того, как фанерное судёнышко помещает в себя сто восемьдесят килограммов нашего живого веса, его борта едва поднимаются над водой. Однако Михалыч говорит, что сюда поместился бы ещё один человек. Я возражаю, но он только пренебрежительно фыркает мне в ответ, широко крестится и делает первый гребок.

 В начале маршрута

Юрий Михайлович Дегтярёв, дальше Юра, капитан нашего «корабля» и, по совместительству, директор некоммерческой туристической организации под названием «Струг». Он сам может построить любое речное судно, от простой долблёнки до парусного фрегата, и эта байдарка тоже сделана его собственными руками. А ещё, Юра – путешественник по духу, по складу, по своему человеческому началу. Сколько речных и морских миль пройдено им под парусами и на вёслах знает только ветер. Ветер и волны – всё что, в конечном счёте, нужно ему от жизни.

Я пока до конца не понял, что нужно от жизни мне, но с радостью участвую в походе в качестве полезного балласта, живого весла и ещё радиоприёмника, так как, во время движения иногда пою походные песни. Со спортом у меня сложились неплохие отношения, и в гребле я Михалычу не уступаю. Это особенно радует потому, что «на руках» нам предстоит одолеть двадцать шесть водных километров, примерно часов за шесть. Нужно успеть на обратную электричку, чтобы засветло вернуться из Танаиса в Ростов. Лодку мы оставим у ещё одного недвиговского «часовщика». Но об этом позже.

                                                                                             ***

Ливенцовская крепость - Донская Троя. Археологический памятник, расположенный в городской черте, рождённый до нашей эры. Первая короткая остановка нашей экспедиции, через пять километров после старта. Уникальное по своему значению, расположению и величию место для внутреннего, отечественного туризма.

Грязь, мусор, заросшие сорной травою холмы, небольшой участок, раскопанной археологами ещё в советские времена, каменной стены. Нависшие ветви дикого колючего кустарника над нею. Безобразная самовольная свалка строительного мусора в углублении крепостного рва. Современное капище ростовских староверов в виде символа солнцеворота, на самом заметном участке городища. Следы легковых и грузовых автомобильных шин повсюду. Кирпичные самодельные мангалы, пластик и всяческая рвань в древесных рощицах по склонам и у берега.

Ливенцовский холм

Тряпьё в посадке

Свалка мусора на дне крепостного рва

Староверское капище

 Вид с ливенцовского холма на окрестности Мёртвого Донца

Донская Троя. Спросите остальное у Гугла. Говорят, где-то там, на других планетах, доподлинно, один к одному, реконструируют даже древние стоянки людей каменного века, которые потом пользуются высочайшим туристическим спросом.

А мы с Юрой обещаем себе, что раз уж Министерству туризма не досуг, то сразу как закончится вирусное мракобесие, вдвоём позовём сюда друзей, пособираем мусор, покатаем людей на байдарках, поставим походный очаг и накормим всех пловом из чугунного казана. И ещё обязательно пригласим знакомого историка. Пусть он расскажет нам о величии этого места. Пусть расскажет.

Несколько фотографий на камеру телефона и снова речной неспешный путь к цели.

                                                                                                       ***

Крейсерская скорость двухместной байдарки по спокойной воде равна, примерно, пяти километрам в час. А тут начинает просыпаться «низовка». Крепкий встречный ветер поднимает волны, заплетает на их верхушках пенные «барашки». Идти труднее, приходится рыскать от берега к берегу, скрываться от «губатого» за камышом, промокнув от брызг грести быстрее.

Со временем начинает ныть спина, затекают плечи, и немеет пятая точка тела. Как говориться: «Рад бы я грести ещё, да болит седалищё». В тесном байдарочном пространстве не повернуться. Можно только слегка менять положение ног. Поэтому даже Юра на переднем месте, через час с небольшим, начинает кряхтеть и ёрзать, а я так вообще готов выпрыгнуть за борт и доплыть до берега, чтобы размяться.

Сначала идут Хапры, потом Мокрый Чалтырь - второй наш привал. Справа за рекой частные дома на склоне, однопутное железнодорожное полотно к Таганрогу, тоскливый свист дальней электрички. По левому берегу, поваленный ветром и приливом бурьян, болотистые плавни, обгоревший при камышовом пожаре ствол невысокой вербы.

Левый берег у Мокрого Чалтыря

М. Чалтырь

Да. Нужно очень сильно любить эту природу, чтобы думать, будто внутренний туризм может тут развиваться. В донской степи. Под палящим солнцем. На голом месте. Без капитальных вложений, реконструкций и субсидий, долгосрочных кредитов и освобождения от налогов. Природу очень крепко нужно любить.

Садимся и плывём дальше. Разгар нерестового запрета. Байдарка, иногда цепляясь днищем, проходит над бесчисленным количеством рыбацких сетей. В камышовых прогалинах застыли в допотопном ожидании рыбаки, с удочками, видом и вероятной стоимостью похожими на спутниковые антенны. За спинами рыбаков блестят лакировкой импортные внедорожники.

Есть в этой картине какой-то тихий «сюр», какое-то чудовищное несоответствие момента. Такое же, как и в абстрактном полотне под названием «Пандемия».

                                                                    ***

Третья, запланированная остановка – крепость «Лютик». Вернее то «ничего», что от неё осталось.

1660 год. Крымское ханство. Мечеть, каменные стены и башни, конюшни и дома, вмещавшие гарнизон в 500 человек, оживлённая пристань. Снова расспросите обо всём Гугл и потом, скорбя вместе с нами, склоните головы над незаметными, стёртыми до основания, останками родной истории. Пройдя босиком до середины памятного места по колкой прошлогодней траве, я не смог сфотографировать ничего, кроме диких кустов и цветка давшего когда-то название целой крепости.

 Байдарка у Лютика

Цветок лютика...

...и ничего от Лютика!

Последний, шестикилометровый участок пути. Сафьяново, Мартыново, Недвиговка. Красивые, в опадающем цвете старины, названия хуторов. Островерхая, небесного цвета, колокольня и купола храма над панорамой. Муравьиные пробежки крошечных автомобильных силуэтов на открытом участке федеральной трассы, по бугру, у самого горизонта. Казачий струг выходит из-за поворота пологого, поросшего тополями, берега. Скрип уключин, хлопанье паруса, и протяжная, как степная река, песня.

Нет, показалось. Поехали, Юра!

Добираться до финиша легче на втором дыхании. В крутой излучине сильный ветер вдруг начинает задувать навстречу, толкает в левый борт. Парусность увеличивается, а когда Юра вдруг бросает весло чтобы поговорить по телефону, нас, не смотря на мои суматошные гребки, сносит назад и вбок, на торчащие из воды отростки прошлогоднего камыша.

Улизнув наконец от «низовки», в который раз поменяв берега, мы с усилием рвём речную ленту и причаливаем к финальной отметке, дому одного из танаисских «часовщиков».

Сергей Иванович Губа, мастер-оружейник. Он поворачивает вспять, заводит и опять запускает время, работая с боевыми предметами античного и сарматского времени. Есть и более точное определение этого исторического промежутка, я просто не запомнил его полностью.

Беседуя с нами, Сергей Иванович сжимает лук и, между делом, как-то от пояса, не глядя, стреляет в висящую на противоположной стене, мишень. Стрелы впиваются в неё с каким-то хищным, чавкающим звуком и эта деталь придаёт нашей беседе дополнительные смыслы.

 Сергей Иванович Губа показывает палубный арбалет

Мишень

Сергей Иванович Губа - строгий человек. Указав место для «парковки» он обещает сжечь нашу лодку, если мы не заберём её через неделю, и потом всё же показывает малую часть своих раритетов, выставленную для общего обозрения. Щиты, луки, стрелы, какие-то неизвестные широкой общественности военные предметы. Я впервые вижу перед собой боевую баллисту и палубный арбалет(!), потом прошу разрешения сфотографироваться с настоящим луком. Такая, по-детски ошалевшая, счастливая улыбка давным-давно не появлялась на моём лице.

Слабый шёпот оружейных секретов, шлейф легенд, уснувшее эхо забытых песен. Откуда-то донеслось. Показалось. Послышалось и стихло. Ушло.

Я с луком

Я и Губа держим книжки друг друга

На прощание, уговорив хозяина не жечь через неделю байдарку, мы выходим из небольшого двора старого оружейника и, миновав узкий переулок, сразу оказываемся у перрона железнодорожной станции «Танаис». Отсюда рукой подать до легендарного дома Чеснока.

                                                                                                                            ***

Привратница, хранительница очага и, конечно, любимая жена Валерия Фёдоровича, Марина. Художница. Она тут смотрит за всем, встречает, кормит, обихаживает и провожает гостей, ведёт дом, работает в музее и, между делом пишет акварелью дивные пейзажи. В прошлый раз тут гостили реставраторы - молодая семейная пара. А в позапрошлый, какой-то математик вскапывал огородные грядки и после шёл в дом, к своему компьютеру, дописывать то ли диссертацию, то ли какой-то астрономический трактат.

Здесь можно нос к носу столкнуться и с московским академиком и с музыкантом, поющим в ростовских электричках. Они – разные люди. Только незаурядность и ясный взгляд, роднят их.

Неподалёку, на тихих хуторских улицах живут археологи, керамисты, художники, скульпторы, поэты. Здесь – место силы, которое можно почувствовать сразу, ещё издалека, или же не заметить его, долго живя по соседству.

Мы идём в дом.

Нет, оказывается Валерию Фёдоровичу ничего не нужно. Лекарства, продукты, забота, уход, всё есть в этом доме. И мне становится ясно, что это я, пользуясь волонтёрским пропуском, приехал сюда за помощью. Слишком уж муторно было на душе в последнее время.

Наша совместная книга ждёт своего издателя. Но это, лишь малая часть насущных дел Чеснока, назвать которого «старым учёным» язык просто не поворачивается.

У Валерия Федоровича Чеснока

Он «со старта» начинает говорить сразу о двух новых исторических проектах. Его слабый голос трудно расслышать и Марина, по просьбе мужа, иногда «переводит» слова. Ясный взгляд, улыбка и беспокойная энергия, вот что я вспоминаю теперь в первую очередь, когда думаю о Чесноке.

Я начинаю стыдиться своей природной лени, всех внутренних слабостей одновременно, и уступаю место Юре. Слушаю как тот, посетовав сначала на «жисть», вдруг заводится словно движок, хлебнувший бензина, и начинает сыпать идеями. Вполне ожидаемый эффект. Здесь место силы. Хорошее место.

Пора уходить. Скоро придёт электричка. Мы расстаёмся до следующего раза.

В полупустом вагоне люди в медицинских масках и без. Обрывки разговоров с вирусной темой в подтексте. Состав возвращает нас в Ростов по берегу знакомой реки.

Мы вернёмся!

Уставшие, мы смотрим в окно на пройденный маршрут, молчим и понимаем, что ещё не раз вернёмся к Месту силы под названием Танаис.

Игорь СИТНИКОВ.

Апрель, 2020 г.